Дахусим веденин

Сен 16, 2020 Спорт

Дахусим веденин

Лыжник Вячеслав Веденин – легенда и, возможно, самый народный герой советского спорта.

На Олимпиаде-1972 с Ведениным случились две истории, сделавшие его персонажем фольклора. Их, увы, многие не помнят/не знают; а если помнят, то порой с неточностями или по ошибке сливают два эпизода в один.

В дни благодарности за Победу народу и стране, которой уже нет, вспоминаем славную веху нашего спорта – приключения Вячеслава Веденина в японском Саппоро.

***

30-летний Веденин подходил к Играм фаворитом, со связкой медалей с предшествующего чемпионата мира. Олимпиада стартовала с гонки на 15 км, но пока без Веденина – он пропускал первый старт ради подготовки к тридцатке, где считался хозяином.

Загружаю…

На любимой дистанции ему достался 54-й номер из 64 участников – практически все фавориты бежали раньше. Советский спортсмен спокойно дожидался очереди, но за несколько минут до его старта повалил густой и липкий снег. Подстраиваясь под изменившиеся условия, Веденин обрабатывал лыжи мазью, которая, по его мнению, больше подходила для тяжелой погоды.

Это заметил японский репортер: в то время на лыжных соревнованиях не существовало микст-зон – журналисты находились рядом со спортсменами даже перед стартом. Японец немного владел русским языком, поэтому в шутку спросил лыжника: «Неужели вы думаете, что это поможет? Такой снег же валит».

На что Веденин, сосредоточенный на подготовке лыж, раздраженно бросил: «Да и ### с ним». Японский журналист знал язык не настолько, чтобы понять смысл сказанного, но фразу запомнил.

Веденин убежал в гонку под снегопад, и поначалу казалось, что у него неприятности – на отметке 10 км только седьмое время. Но уже к 20 км все изменилось: советский лыжник выбрался в лидеры с преимуществом в 11 секунд. А дальше только наращивал темп и финишировал первым, опередив ближайшего конкурента почти на минуту.

Это золото – историческое для СССР: раньше наши лыжники не выигрывали на Олимпиаде личные гонки – только эстафеты.

Загружаю…

На следующий день одна из известных японских газет вышла с заголовком: «Советский лыжник сказал волшебное слово «дахусим» и выиграл Олимпиаду». Много лет эта история ходила байкой, но в 2013-м Веденин подтвердил: все так.

«Это было перед тридцаткой. Пурга. Он подошел, спрашивает: снег повалил, как бежать-то? А я пробурчал «Да и ### с ним».

Это сейчас к спортсмену до гонки никого не подпустят, а тогда корреспонденты свободно бродили. Лезли в душу. Палкой бы их ткнуть. Потом мне из Японии газету прислали, а здесь перевели», – вспоминал великий лыжник в интервью «Спорт-Экспрессу».

«Поспорили на коробку вина, и я отжался 500 раз». Двести рублей за победу в Кубке мира

Удивительно, но случай со смазкой вскоре помог Вединину и сборной СССР на той же Олимпиаде.

Эстафета: к концу третьего этапа наша команда уступала норвежцам под минуту. В победу мало кто верил, советские журналисты и болельщики покидали стадион, хотя оставался финальный этап Веденина – 10 км.

Герой тридцатки потом сердился: «Я ведь прекрасно знаю, почему наши туристы уходили со стадиона: магазины в городе работали последний день — на завтра выходной был, вот они и спешили закупиться. Корреспонденты следом потянулись. И мне так обидно стало. Как же можно не верить в русского лыжника! В нашего человека! Для меня это дикость. Ни одной фотографии моей не сохранилось с этой гонки, ни одного интервью!».

Тогда Веденин придумал уловку: готовясь к старту, он встал рядом с соперником по этапу – норвежцем Йохсом Харвикеном – и принялся демонстративно густо мазать лыжи.

Загружаю…

По признанию ветерана, он только делал вид, что наносит мазь, но задумка сработала. Норвежцы, знающие про талант Веденина готовить инвентарь к гонке (да, в том числе и благодаря его победе на 30 км), занервничали и перемазали лыжи Харвикену.

В итоге инвентарь норвежца работал куда хуже, чем у Веденина. Советский гонщик, догнавший соперника за километр с небольшим до финиша, вспоминал эту встречу:

«Он не выдержал и уступил лыжню, по которой я несся, не видя и не слыша ничего вокруг. Я покосился на него, вижу, что Харвикену тоже несладко. Какая-то черная маска у него вместо лица. Метров четыреста он еще держался, его лыжи по моим щелкали, а потом отстал.

Как я финишировал — почти не помню. Черту пересек, и все — темнота. Следующее воспоминание — как мне уже после финиша зубы пытаются разжать. Видимо, я их в остервенении так сжал, что говорить не мог. Когда же дар речи ко мне вернулся, первым делом спросил: «Ну как, мы выиграли?» Потому что в конце этапа уже ничего не понимал».

Разумеется, Веденину помогла не только задумка с мазью.

«Меняться медалями – цирк. Это марки, что ли?». Он получил золото Игр, когда иностранца поймали на допинге

По легенде, после этой победы мэр Саппоро Йосаку Харада на награждении сказал Веденину: «Я понял, почему мы проиграли русско-японскую войну. Потому что в Советском Союзе есть такие люди, как вы, мистер Веденин».

А после Олимпиады поэт Роберт Рождественский посвятил победе Веденина известное стихотворение «Репортаж о лыжной гонке»:

Бесконечен этот тягун,

Как дорога в неблизкий свет.

За твоей спиною сквозь гул

Потрясающе катит швед!

Ты выигрываешь у него

Полсекунды, пол-ерунды!

Крут подъемище!

Кто кого: Или он тебя или ты.

Стала нашей твоя судьба,

Слезы встали у самых глаз.

И у нас к тебе – не приказ

И не просьба – одна мольба.

Ты выигрываешь! – прибавь!

Ты выигрываешь! – нажми!

На мгновенье прильнув, припав,

– Хочешь, наши силы возьми!

Вот!

Загружаю…

Зачем нам теперь они?..

Ты, пожалуйста, добеги.

Дотерпи, родной!

Дотяни, Достони, дохрипи, смоги!

Через все чужие «ни в жизнь!..»,

Через все свои «не могу…»

Ну, еще! Еще продержись!!

… Ох, как жарко на этом снегу!

10-кратная чемпионка мира по биатлону, выступавшая вместе с Резцовой и Драчевым, живет в однушке и работает курьером

Фото: РИА Новости/Соловьев, Дмитрий Донской

По сети уже давно гуляет байка, о словах советского спортсмена во время гонки лыжников на 30 км на Олимпиаде 1972 года в Саппоро. В те годы еще не существовало никаких смешанных зон, и журналисты спокойно бродили бок о бок со спортсменами прямо в стартовом городке. Когда на дистанцию отправилась уже добрая половина гонщиков, вдруг повалил густой и липкий снег.

Советский лыжник Вячеслав Веденин за минуту до старта решил перемазать лыжи сообразно изменившимся погодным условиям. Один из местных журналистов, владеющий русским, обратился к нему: мол, думаете, поможет — снег же валит?

Что ему ответил Веденин, понимаем только мы, в России, а в Японии на следующий день газеты вышли с заголовками: «Сказав волшебное слово «Дахусим», русский лыжник выиграл Олимпиаду».

Однако, оказывается это и не байка вовсе! Сам Вячеслав Веденин подтверждает эту легенду в интервью:

«– Легенда ходит, как на Олимпиаде-1972 вы японскому журналисту матерком ответили. а тот написал, что ваше «Дахусим» – вроде заклинания…
– Это перед «тридцаткой». Пурга. Он подошел, спрашивает: снег повалил, как бежать-то? А я пробурчал «Да х… с ним». Это сейчас к спортсмену до гонки никого не подпустят, а тогда корреспонденты свободно бродили. Лезли в душу. Палкой бы их ткнуть.

– От кого узнали, что история пошла гулять по миру?
– Мне из Японии газету прислали, а здесь перевели.»

***

Вячеслав Веденин «Дотяни, достони, дохрипи…»

Его легендарная эстафета в Саппоро-1972 – как иллюстрация: бывают в спорте чудеса. Бывает невозможное. На 10-километровой дистанции Веденин отыграл минуту и стал двукратным олимпийским чемпионом! Сегодня великий лыжник ХХ века живет себе тихо в деревне под Тулой.
* * *

– В Москве вас застать непросто?
– Разве что за пенсией приезжаю. Нечего мне в Москве делать.

– Пенсия хорошая?
– 35 тысяч. Я же подполковник, выслуга большая. Плюс прибавка для олимпийских чемпионов. Была 15 тысяч, нынче – 32. Грех жаловаться, для деревни хватает.

– Вы же в этой деревне выросли?
– Да. Правда, дом наш мать давным-давно продала. Там и сейчас люди живут. А я купил участок напротив.

– Смотрите – сердце щемит?
– Отболело. А раньше нередко приходил к родному дому. Даже ночевать как-то попросился. Пустили.

– Юность у вас не самая веселая была.
– Это точно. Отец погиб в 1942-м. Я его никогда не видел. Отослал с фронта матери фотографию, приписал: «Поцелуй дочку». Ушел воевать, не зная, что мать беременна мной.

– Похоронка сохранилась?
– Да. Никаких подробностей: «Пал смертью храбрых под Смоленском…» В соседней деревне фашисты четверых расстреляли, а в нашей все попрятались. Человек шесть немцев прошли по улицам – и двинули на Дубну. Где чугунолитейный завод. У меня от голода был страшный рахит. Крапиву по деревне не найти было, всю съели, – так жрал старую лебеду. Единственное лакомство – теруны.

– Что это?
– Как картошку на поле ни собирай, все равно на зиму что-то останется. Берешь промерзшую, а она мягкая. Шкуру снимаешь и печешь оладьи. Еще курили много. Во втором классе мне уже пачки на день не хватало. Разок у деда стащили махорки – накурились так, что на стенку полезли! До галлюцинаций!

– Не может быть.
– Не буду ж я вам врать. Молоком отпаивали. А завязал я с табаком в шестом классе. К нам преподавать физкультуру прислали фронтового артиллериста. Здоровенный мужик, двухпудовыми гирями крестился. Застукал нас с цигарками в туалете. Взял меня за ноги и головой держал над дыркой в полу: «Макну!» Как я ревел!

– Где курево, там и выпивка?
– Когда дядя-полковник приезжал в отпуск, меня маленького дед сажал на коленку. Наливал стопку самогона: «Пей за столом, а не за углом!» Потом швырял пьяненького на печь – чтоб спал, не мешался.

– Самогон мальцу – не перебор?
– Да ну, перебор. В деревне быстро взрослели. Все детство – работа! Я до школы в ночное ходил, на покос. Так натрудишься, что после обеда встать не в силах. Однажды чуть не загнулся. Месяца два в госпитале лежал. Да еще на второй год остался.

– Почему?
– Не желал немецкий учить. Дураком надо быть, чтоб давать нам этот язык. Когда отцов на войне поубивало. Мы учительнице немецкого темную устраивали. Сзади ребята подкрадутся – мешок ей на голову. А ноги крапивой иссекут. Она-то ни в чем не виновата. Но раз немецкий язык – значит, немка.

– Это она вас на второй год упекла?
– Да. Бумагу выдали: «при удовлетворительном поведении закончил 7 классов». Настоящий «волчий билет», никуда с таким не пристроишься. Только спорт меня спас. И курить я бросил, и пить. На товарняке в Тулу начал ездить, на велосипедные тренировки. Двухпудовые гири 30 раз зубами поднимал.

– Это как?
– Привязываешь к гире веревку, зубами хватаешь и тягаешь. Очень развивает спину и шею. Я в книге об Иване Поддубном это упражнение вычитал. А как-то залез на перекладину, хотел крутануться – и головой вниз. Подняли, повезли на телеге к фельдшеру. Очередь огромная. Внезапно голова закружилась, по стеночке сполз. Очухался в палате. Гляжу – койки кругом, чей-то голос: «Ну вот. Жить будет!» Со всех сторон мне мед тянули. Приговаривая: «Сынок, кушай, я не трогал». Ну угощают – я и ем.

– Трезво.
– А сестренка мне объяснила, где лежу. Палата смертников, с последней стадией туберкулеза. Каждое утро смотришь – еще одна коечка заправлена. Унесли хоронить. Ночи не проходило, чтоб кто-то не помер. Уговорил я медсестричку, тряпки мои отдала. И сбежал.

– Далеко?
– В кедах и трико караулил часа три, какой товарняк тормознет. Заскочил в один, а тот совсем останавливается. Хочу обратно прыгать, вижу – двое шагают с овчарками. Я на другую сторону – и там военные. Думаю: что за дела?

– И?
– Зеков перевозили! Тень метнулась – рванули стоп-кран. Решили, что заключенный побежал. А это я. Поймали, в милиции долго сидел. Время спустя завербовался в Котлас лес пилить. С «Дружбой-2» управляться умел. Паспорт отнес в контору, которая собирала работяг, мне 420 рублей взамен. Кинулся на базар, там пирожки с мясом, ливером…

– Красота.
– Иду – уминаю! Голодный! Навстречу тренер, у которого первенство области по велосипеду выигрывал: «Что на тренировки не ходишь?» Рассказал ему про Котлас. Он деньги у меня отнял, свои добавил – паспорт забрал назад. И отправил в «Динамо». Вот, кстати, история. Лет в 13 накопал шесть мешков картошки. Мать послала продавать на рынок в Тулу: «Все что заработаешь – твое». На эти деньги купил гармошку и белую майку в синюю полоску с буквой «Д». С какой же гордостью ее носил! Не подозревал, что скоро вся жизнь будет связана с «Динамо».

– Прославились вы в лыжах. Не в велосипеде.
– Я – мастер спорта на шоссе и треке. Но зима подошла, а велогонщиков от армии не освобождали.

– Почему?
– Лейтенант на велосипеде под машину попал – и насмерть. Генерал приказал: «Велосипедист? За забор не пускать!» Мне служить не хотелось. И очутился я в «Динамо» у заслуженного-презаслуженного человека, 14-кратного чемпиона СССР по лыжным гонкам Василия Смирнова. Он технику мне ставил. Гоняет по кругу, кричит: «Ра-а…» Я бегу. Снова крик: «Ногу опустил, и катись на ней, пока я «раз» не скажу».

– Если б не ушли из велоспорта и там достигли бы выдающегося?
– Не исключено. Я выносливый, упертый. Проезжал 25 километров по Военно-грузинской дороге, не вставая с седла. На одних бедрах. Ножищи здоровые. В Туле спорил с деревенскими, что полуторку обгоню.

– На что спорили?
– На две бутылки водки. Стартуем одновременно. Грузовик на ямах прыгает, а я на велосипеде объезжаю. И выигрываю!

– А говорите, пить бросили.
– Не до такой же степени. Наработаешься – вечером с мужиками махнуть не грех. В деревне всё пили! Даже денатурат! С крутым чаем разводишь – нормально идет. Уж мне поверьте.

* * *

– Легенда ходит, как на Олимпиаде-1972 вы японскому журналисту матерком ответили. а тот написал, что ваше «Дахусим» – вроде заклинания…
– Это перед «тридцаткой». Пурга. Он подошел, спрашивает: снег повалил, как бежать-то? А я пробурчал «Да х… с ним». Это сейчас к спортсмену до гонки никого не подпустят, а тогда корреспонденты свободно бродили. Лезли в душу. Палкой бы их ткнуть.

– От кого узнали, что история пошла гулять по миру?
– Мне из Японии газету прислали, а здесь перевели.

– Мы читали про трюк с мазью во время эстафеты в Саппоро. Как додумались?
– Когда-то на соревнованиях спросил у финна Мянтюранты: «С мазью проблема. Какую посоветуешь?» Он указал: «Вот хорошая». Сдуру послушал. А она вообще не ехала! Я помнил про тот эпизод и перед своим этапом начал при норвежце Харвикене якобы протирать лыжи мазью. При этом тюбик держал в сантиметре, водил чистым пальцем. Гадал: клюнет или нет? Я даже поздравить его успел с золотой медалью: мол, шансов у меня нет. Все это сыграло.

– Догадывались, что сыграет?
– Норвежец был из тех людей, которых я изучил. Если парень маленько в детстве избалованный, все у него получалось без стрессов, – гнилой внутри. Тебе остается нащупать место, где эта гнильца. Туда надавить. И я нащупал – очень ему славы хотелось. Представлял уже, как страна обрадуется золоту.

– Он побежал мазаться?
– Шепчет тренеру: «В третий раз Веденин подмазывает…» Косятся на голубой Swix у меня в руках. И свои лыжи от носка до пятки! Считай, я 15 секунд отыграл. Затем на спуске – 12. Опять схитрил. Сказал заранее нашим ребятам: «Встаньте там и кричите «Веденин!» Так и сделали. Харвикен голову поворачивает, две секунды на этом теряет. Палка проскользнет – и три отыгрываешь. А он несколько раз обернулся.

– Если б не хитрость – вы все равно выиграли бы?
– Не знаю. Но зла было много!

– На кого?
– На болельщиков наших. 800 человек приплыли на корабле из Владивостока. С трибун уходили, не дожидаясь окончания эстафеты.

– Почему?
– Не верили в успех. А главное – последний день магазины работали. Надо ж было суточные потратить. Корреспонденты следом потянулись. Ни одной фотографии моей не сохранилось с этой гонки, ни одного интервью! Перед стартом столкнулся с тренерами Каменским и Кузиным. Плоская бутылка коньяка, отхлебывают из горла: «Слава, второе место – тоже место!» Что это?! В итоге единственный мой снимок из Саппоро – на «полтиннике». И то не меня фотографировали, а ботинки.

– ???
– Знаменитый гонщик Ернберг открыл фирму, наладил выпуск ботинок. В них я бежал. Их щелкнули, ну и меня заодно. Не было бы ботинок – не было и фото.

– Откуда такая роскошь?
– У меня был в Швеции персональный болельщик, миллионер Курт Люсель. В 1965-м отправили туда – без денег, без всего. Местная федерация должна была принять. Делегация небольшая, руководителем назначили профессора Аграновского. Мне там на трассе кричали: «Русиш шпион!»

– Почему?
– Потому что тренировался со шведскими сборниками – и по мне в Москве позже вычисляли их готовность. До отъезда инструктировали: «Все записывай. А записи шифруй».

– Денег вам с собой не дали. А лыжи?
– Две пары и одни ботинки, которые на третий день развалились. Причем ботинки были моего тренера Колчина. Выступал он в них лет двадцать. И вот сижу в номере, латаю. Дратвой прошиваю. Заходит швед: «О, Веденин!» Я сразу вспомнил про тетрадь, в которой расписывался.

– Что за тетрадь?
– Из КГБ. 37 пунктов, что запрещено за границей. Нельзя, к примеру, автографы давать внизу чистого листа. Принимать подарки, денежные призы. С кем-то знакомиться. А тут на пороге стоит какой-то дядька. Берет мои рабочие лыжи за носок – раз, и отломил! Видит в моей руке недошитый ботинок – восклицает: «Музей!» Выхватывает и вместе с дратвой выбрасывает в форточку. Потом – тяжеленные эстонские кеды с капроновыми стельками. Двумя пальчиками, брезгливо…

– Спутник?
– Да. Почему-то звал меня спутником. Говорит: «Завтра в 7 утра тебе привезут все новое». Он ушел – а я поплелся свое добро искать под окнами в сугробе.

– Нашли?
– И нашел, и дошил. В 7 утра стук в дверь – на пороге незнакомец. Притащил три пары лыж, палки, кроссовки, ботинки, тренировочный костюм. У меня паника. Брать-то нельзя! Я ж расписался!

– Да. Ситуация.
– Я к Аграновскому. Разрешил: «Только больше не проси!» – «Да мне уже и не надо, теперь все есть». Полюбил меня Курт. Он и к Клаве Боярских тепло относился, и к Ване Утробину. На Олимпиаду в Гренобль повез лыжи для всей нашей сборной.

– Бескорыстно?
– Абсолютно. На его BMW крыша просела! Все для советских! А однажды уникальный случай произошел. В 1969-м поспорил он со шведскими журналистами, что я выиграю Олимпиаду. На следующий день газеты вышли с шапкой: «Люсель ставит на Веденина полтора миллиона крон!»

– Вам что-то перепало?
– В Саппоро Курт принес чек на полтора миллиона. Я отказался – так он направился к председателю Спорткомитета Павлову. Чтоб я официально мог взять чек. Тот послал к Гончарову из ЦК, который курировал команду. Гончаров запретил – а мне сказал: «Слава, тебя родина и так отметит!» Курт шипел: «Спутник, дункель…»

– Это что?
– Дурак, мол. Не понимал, почему отказываюсь. Зато Курт нам с призовыми помог. Прежде валюту, которую сборная зарабатывала на коммерческих соревнованиях, забирали тренеры. Сдавали в Спорткомитет, получали пять процентов, а лыжникам – шиш. Мы не догадывались, как нас дурят, пока финны перед гонкой не пообещали каждому по 250 марок. Ждем – тишина. Пошли разбираться и услышали: «Так ведь тренерам отдали».

Переглянулись мы, сделали выводы. Следующий этап в Швеции. Через Курта договорились с организаторами: «Тренерам ни-ни – все ребятам в конверте». А тем какая разница? И за одну гонку нам отвалили столько, что почувствовали себя миллионерами! Сроду таких денег в руках не держали!

– Сколько?
– Я за первое место получил две с половиной тысячи крон. Другие поменьше. Там же тотализатор был. Ставили на лыжников, как на лошадей. Наши премиальные, как объяснил Курт, зависели от выручки.

– Что тренеры?
– Пришли: «Где валюта?» Мы в ответ: «Какая? Ничего не знаем». Все, конечно, молчали.

* * *

– Как сложилась жизнь Курта?
– Трагически. Умер в 53 года. Из-за меня.

– То есть?
– Он перенес три инфаркта, таблетки горстями глотал. Приехал на Олимпиаду в Саппоро. Как кто-нибудь из наших медаль завоевывает – Курту тренеры шампанское наливают. То за меня, то за Галку Кулакову. Плохо ему стало, улетел домой. И вот дочь его вспоминала, как смотрел мою эстафету по телевизору. Налил шампанского в самовар, который я же ему подарил. После победы выпил полный стакан. Ему говорили – нельзя! А он: «Веденин. Спутник. Мой!» И утром скончался.

– Вы упомянули Боярских, трехкратную олимпийскую чемпионку. Алевтина Колчина, которая выступала с ней за сборную, рассказывала нам: «Секс-контроля в те годы не существовало. А Клава была между «женщиной и мужчиной». От рождения повышенный уровень тестостерона. Мы видели, что она бреется, в душ с нами не заходила…»
– Да ну, классная тетка! Мужских черт у нее я не замечал, лицо чистенькое. У одного лыжника даже короткий роман с Клавкой был. Хотя замуж она так и не вышла. Девки недолюбливали ее, поэтому чаще с нашей командой общалась. С Куртом накануне гонки могла бутылку водки выпить, а утром спокойно бежала и выигрывала.

– Кулакова так и живет в деревенской глуши под Ижевском?
– Это не глушь, а шикарный коттеджный поселок. Удмуртская Рублевка. Кулакова поселилась там с Ниной Парамоновой. Они давно дружат, не замужем, вот и решили, что вдвоем веселее. Галка до Олимпиады в Инсбруке расписалась с нашим массажистом Владимиром Володченко. Собралась к нему в Москву переезжать, машину купили. Но через три месяца их развели.

– Кто?
– Тренеры. Виктор Иванов, возглавлявший женскую сборную, шумел: «Галя, Родине нужны медали! А если ты забеременеешь и не попадешь на Олимпиаду?!» Житья им не давали. В поездках вместе не селили. Она плакала, а его вскоре к конькобежцам перевели. Семью разбили, заставили оформить развод. Больше мужей у Галки не было. Мы иногда в Москве встречаемся. Знаете, какая пенсия у Кулаковой, Мухачевой и Олюниной, победивших на Олимпиаде в эстафете?

– Какая?
– 9 тысяч! Они представляли общество «Труд». Те, кто за профсоюзы выступал, в таком же положении. Стыд и позор! Нам-то, динамовцам, легче. За выслугу набегает приличная сумма. Меня Оля Данилова благодарит за то, что в свое время убедил вернуться в «Динамо». Ее тренер в «Труд» перетащил. Но я напомнил Оле слова, которые услышал от динамовского начальника, когда сам много лет назад хотел демобилизоваться: «Не встречал человека, которого бы погоны задавили». И я подписался на офицера. В Саппоро улетел старшим лейтенантом, после золота на «тридцатке» вручили телеграмму от генерала погранвойск: «Поздравляю, товарищ капитан!» Думаю, ошибся, что ли? А он своей властью досрочно мне звание повысил.

– Здорово.
– Сколько спортивных обществ развалилось, в «Динамо» же, слава богу, порядок. Важно, чтоб руководители были «не освобожденные от физкультуры». А те, кто любит спорт.

– У Кулаковой дома музей. Почему бы вам свой не открыть? Трофеев-то не меньше.
– Их почти не осталось. Первая жена, когда развелись, из окна повыкидывала кубки, вазы, дневники, ножи…

– Какие ножи?
– Охотничьи. Была у меня коллекция. Особенно жалко уникальный самодельный нож, который подарил якут, трижды Герой Соцтруда. Пятилетку он за два года выполнял – по добыче соболя, по пушнине. У него на спине швы толщиной с палец – память о встрече с медведем.

– Легко отделался.
– Рассказывал, что этим ножом распорол медведя от паха до горла, когда тот его «обнял».

– Где вы познакомились?
– Есть поселок Сангар – от Якутска два часа на самолете. Меня как-то пригласили туда на республиканские соревнования. С нами Саша Тихонов был. Я ему в той поездке шампанское проспорил.

– Как?
– Саша сказал, что воткнет нож в сметану – и тот стоять будет. Я не поверил. Оказывается, якутские коровы дают молоко 6-процентной жирности. Поэтому сметана такая густая, что можно резать ножом, будто масло. Тихонов-то об этом знал, он ездил в те края, норку стрелял, когда с деньгами было туго.

* * *

– Были у вас нелюбимые трассы?
– После пражской весны 1968-го самый противный выезд – Высокие Татры. Нас там ненавидели! Чешские лыжники, когда мы заходили в зал помазать лыжи, орали: «Оккупанты, вон!» Окна в гостинице, где мы жили, камнями закидывали. Пошли на кухню за чайником или кастрюлей – не дают. Чтоб чаю попить, воду грели в раковине. Затыкаешь дыру – и врубаешь два кипятильника. Дурдом! Да и в гонке провокации бывали. На подъемах стояли рабочие, замахивались на нас лопатками. Пытались по спине треснуть. Лопатку рукой перехватываешь – и матюком на них. Но секунды-то теряешь. А в 1970-м на чемпионате мира в Татрах у меня вообще золотую медаль украли!

– Каким образом?
– На дистанции 50 км выигрывал у финна Ойкарайнена минуту, все под контролем. Неожиданно за поворотом возле сарая пацаны зашебуршились, подбежали и сыпанули стирального порошка. Я оглянулся, а они сзади граблями заровняли, снежком присыпали. Все, лыжи катить перестали! Я на руках кое-как вторым финишировал, ладони до крови стер.

– Протест подавали?
– А как доказать? Лыжи грязные. Тогда круг был 25 км, камеры не везде. Это сегодня они повсюду натыканы, круги меньше – 7-8 км. Обидно получилось и в Швеции на супермарафоне «Васалоппет». От основной группы на девять минут увез в отрыв финна Сиитонена и шведа Бьелинга. Стартовали мы на зеленых мазях при температуре минус 8. А на финише, когда прошли через перевал, было плюс 3. Лыжи не держат. На 78-м километре вижу надпись «Serviсe fix». Думаю – подмажусь, и нормально. Швед, который, уже еле держится, вдруг ускоряется. Подкатывает первый к рюкзаку, вытаскивает красный Rex, мажет лыжи – и швыряет тюбик в лес. Да еще, зараза, ручкой нам помахал.

– Вот гад.
– Мы с Сиитоненом рюкзак открываем – там ничего, кроме полужидкого мыла. Опять на одних руках пришлось бежать. В концовке я финна обошел. Потерял за эту гонку шесть килограммов. Когда начал раздеваться, кожа на ногах от пота и соли чулком снялась.

– Кто из хоккеистов пригрозил вам, знаменосцу, на церемонии открытия Игр-1972?
– Во главе колонны самые здоровые стояли – Рагулин, Ромишевский… За пару минут до выхода на парад ко мне подошел инструктор ЦК. Напомнил: дескать, этикет обязывает около ложи японского императора склонить флаг. Хоккеисты недовольно загудели: «Слава, ты перед кем наше знамя будешь преклонять?! Поднял на вытянутых руках – и строевым шагом! Понял?!»

– Огорчился император?
– Я на него не смотрел. Газета «Вечерний Саппоро» фотографию с парада сопроводила подписью: «Советский Союз бросил вызов всем!» А это политический вопрос, вот чиновники из Спорткомитета на меня и накинулись: «Что натворил?! Дома ответишь!» Но после двух золотых медалей об этом, слава богу, никто не вспоминал. В том числе император, который лично поздравил с победой в эстафете. Подарил деревянную японскую маску. Привез домой, так сын ее жутко боялся. Где-то затерялась.

– А марка китайская с вашим портретом сохранилась?
– Кто-то из друзей заиграл. Но марка не китайская – японская. Мне ее из Саппоро прислали. На фотографии я в кимоно. История такая. На Олимпиаде меня и Володю Воронкова, который бежал первый этап эстафеты, пригласили в местную баню. С русской ничего общего она не имеет. Зал человек на пятнадцать. Запах, как на конюшне. Тебя закапывают в горячую смесь из опилок и травы. Одна голова торчит. Лежишь минут десять, японочка в чем мать родила у каждого салфеткой пот со лба вытирает.

– Однако.
– А в раздевалке выдают полотенце, шапочку, кимоно. Мы с Воронковым облачились в него – и в этот момент нас тайком щелкнули. Володе такая же марка пришла. А Феде Симашеву из Японии девчонка полгода надушенные письма слала.

– Та самая, из бани?
– Другая. Не в курсе, где с ней познакомился. Федя был мастер заигрывать с девчатами. Вот японочка и влюбилась.

– Посвященное вам стихотворение Роберта Рождественского знаете наизусть?
– «Репортаж о лыжной гонке»? Лишь пару строк: «Ты, пожалуйста, добеги. Дотерпи, родной! Дотяни, достони, дохрипи…» Он был на Играх с группой поддержки. Правда, на эстафете тоже не остался, рванул по магазинам. В Саппоро мы толком не пообщались. Встретились во Дворце съездов, когда меня Орденом Ленина награждали. Рождественский на банкете подошел, выпили по фужеру.

– В шутку не попрекнули поэта: мол, что ж с трибуны-то ушел?
– Зачем? Вот тренерам я высказал. Каменский губу прикусил. А Кузин заплакал. Наверное, уже крепко выпивши был.

* * *

– Что помешало вам попасть на третью Олимпиаду в 1976-м?
– Я мечтал выиграть «полтинник» в Инсбруке. Но меня обманули. Я согласился слить кровь. Теперь это называется кровяной допинг. Официально его запретили в 1985-м. А в нашей сборной предложили использовать перед Инсбруком. Когда команда отказалась, Захавин, зампред Спорткомитета, и тренеры взяли меня в оборот. Напирали на то, что я – единственный коммунист в сборной, должен переубедить ребят. К слову, членом КПСС стал при интересных обстоятельствах. Вызвали после Саппоро в КГБ: «С Орденом Ленина беспартийным за границу выезд закрыт». И за день оформили партбилет! Без всякого стажа, собраний.

– Кровь вы сдали?
– Да, 680 граммов. Первым. Выступил в роли подопытного кролика. В институт крови приехали те, кто тренировался в группе Колчина, – я, Володя Лукьянов, Толик Шмигун… А другие сумели уклониться. Иван Гаранин сказал: «Веденину терять нечего, он олимпийский чемпион. А нам зачем рисковать?»

Спустя три недели – отборочный чемпионат страны. Тренеры говорят: «Петрович, не волнуйся. При любом раскладе гонка на 50 км в Инсбруке – твоя». На «пятнашке» проиграл 11 секунд, на «полтиннике» – 8.

– Формально отбор не прошли?
– Да. И меня отстегнули от Олимпиады. До этого был в отличной форме, порхал по горам. Раньше вообще лыжники были ого-го! Закваска деревенская, крепкие, выносливые. Помню, летом в Алахадзе тренировались на ипподроме. Жарища, а у нас 30-километровый кросс. Витя Круглов говорит жокею: «Спорим, что я быстрее пробегу 20 кругов, чем ты на рысаке?»

– И что?
– Поначалу жокей вперед вырвался. Витька поравнялся с ним на восьмом круге. Тут выскочил старший конюх. На наших глазах нагайкой отхлестал паренька.

– За что?
– Так ведь лошадь чуть не загнал! Она в пене. А Витька – свеженький. Еще и с нами 18 кругов спокойно дал. Во, какая подготовка была! И никакого допинга! Мне он тоже был не нужен. А после переливания обратный эффект произошел. То ли кровь не прижилась, то ли иная причина. Но при подъемах в гору, едва пульс доходил до 180, я задыхался. Чувствовал, как из живота подступает комок к горлу – и все, шагу ступить не в состоянии. Карьеру закончил.

– Дальше чем занимались?
– 12 лет отработал главным тренером женской команды «Динамо». Когда Союз развалился, председатель ЦС «Динамо» Богданов подарил мне пачку анонимок. Много любопытного о себе почитал.

– Например?
– Писали, что Веденин спит со всеми спортсменками, которых тренирует. Хоть к тому моменту я уже был с Ларисой. Мы не сразу расписались – первая жена два года не давала развод. Добился его через суд с четвертой попытки, причем бывшая супруга на заседании так и не появилась. Отношений давно не было, но я ждал, когда сын повзрослеет. Чтоб понимал – ухожу не от него, а от матери. Пару лет после этого в гараже ночевал.

– В каком смысле?
– В прямом. Большую часть времени я проводил на сборах. А когда возвращался, спал в «Волге». Или у друзей. Потом надумал к Ларисе в Сыктывкар переезжать. В Сандунах отвальную устроил. Среди друзей там были секретарь замминистра МВД и адъютант Андропова. Они не знали, что за повод. Как услыхали, что в Сыктывкар намылился, за голову схватились: «Забудь! Мы поможем». И нам с Ларисой дали квартиру в Беляеве.

– Она моложе?
– На 17 лет. Лыжница. Как увидел в сборной – влюбился. Пацанов предупредил: «Эту девочку не трогать!»

– Прислушались?
– Да, в команде уважали. На сборах все девчата с кем-то дружат, только Лариса одна да одна. Люба Зыкова, будущая жена Коли Зимятова, говорит ей: «Скажи спасибо Петровичу, что без мальчика ходишь…» – «Как?» – «А вот так! Он запретил к тебе приближаться». Ну и закрутилось у нас.

– Чем жена занимается?
– Ведет лыжную секцию. На ветеранских чемпионатах мира выступает. Да и на тренировках с мальчишками у нее постоянно по 10 километров в день набегает.

– А вы – катаетесь?
– Каждую зиму на лыжах! Для меня это всегда в радость. Правда, год назад инсульт перенес. В деревне прихватило. Месяц в местной больничке провалялся. Правая рука не разгибалась, врачи сказали – надо ампутировать. Я понял, что пора валить. Вещички собрал и тихонечко через дырку в заборе дёру!

– Как в детстве.
– Ну да. Друзья рекомендовали мануальщика в Тульской области. Хорошо, машина «автомат», сам к нему добирался, рулил левой. И он меня на ноги поставил. Если сначала кулак не разгибался, сейчас этой рукой и гантели поднимаю, и ведро с водой таскаю. А главное – снова на лыжах кататься могу!

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ, «Спорт Экспресс»

В феврале 1972 года весь мир говорил о том, что случилось в лыжной эстафете на Олимпийских играх в Саппоро. После третьего этапа всё было решено. С этим не согласился лишь один человек, бежавший так, как никогда в жизни. На финише он практически потерял сознание, но победу своей команде принёс. Этого не видели болельщики и даже журналисты, разбежавшиеся по магазинам.

Порошок на лыжне и серебро вместо золота

Вячеслав Веденин – из поколения тех советских спортсменов, которые родились в войну, пережили голод и нищету, нужду и лишения. Он мог стать отличным велогонщиком, получив звание мастера спорта довольно рано. Но в армии сделал окончательный выбор в пользу лыж. С юных лет Веденин мечтал стал олимпийским чемпионом и подчинил своей мечте всю жизнь…
Он воплотил мечту в жизнь в 1972-м в Саппоро, но до этого были тоже громкие победы и призовые места. В 1968 году Веденин дебютировал на Олимпийских играх. Из Гренобля он уехал единственным представителем мужской лыжной сборной СССР, которому удалось завоевать медаль: Вячеслав стал вторым на «полтиннике», уступив лишь норвежцу Уле Элефстеру.
Именно с той поры за советским лыжником стали следить пристально. На чемпионате мира, который проходил в 1970 году в Высоких Татрах в Чехословакии, Веденин одержал первую значимую победу. Он с большим преимуществом победил в гонке на 30 км, опередив немца Герхарда Гриммера и норвежца Одда Мартинсена.

Чудо имени Веденина В 1972 году советские тренеры досрочно покинули лыжную трассу и едва не пропустили спортивное чудо, совершённое Вячеславом Ведениным.

По словам Веденина, на церемонии награждения обстановка была такая, что он опасался выстрела – после «пражской весны» произойти могло что угодно. Но до этого не дошло. В гонке на 50 км советский лыжник вёз всем соперникам минуту, когда случилось то, чего он опасался: перед последним кругом на трассу перед ним несколько человек высыпали порошок. Веденин по этому порошку проехал, и его лыжи «встали».
Потом высыпавшие порошок тут же убрали его с трассы лопатами и вновь накидали чистого снега, так что доказать что-то было нереально. Да и в той обстановке в Чехословакии просто невозможно. В общем, Веденина обошёл финн Калеви Ойкарайнен и едва не догнал Гриммер, но Вячеслав отстоял второе место.
А через два дня он совершил настоящий подвиг в эстафете. Фёдор Симашёв, бежавший на третьем этапе, безнадёжно уступил Гриммеру, и команда ГДР умчалась к золотой медали. Советские лыжники отставали более чем на 40 секунд, а это колоссальное преимущество. Однако Веденин, бежавший заключительный этап, сумел отыграть Герта-Дитмара Клаузе это отставание и привёл сборную СССР к победе. Вместе с ним и Симашевым чемпионами мира стали Владимир Воронков и Валерий Тараканов.

«Дахусим!»

В Саппоро Веденин ехал только за золотой медалью.
И стал первым в истории СССР олимпийским чемпионом в личной гонке. Это произошло на его коронной тридцатке. Веденин вместе со своими тренером Павлом Колчиным продумали план гонки, решив начать не слишком быстро и поберечь силы на вторую часть дистанции. Такой тактический ход себя оправдал: тренеры других команд перестали «вести» Веденина по отсечкам, списав его со счетов.
Но уже на втором круге он резко увеличил скорость, особо сильно работая на подъёмах. На финише время Веденина так и осталось лучшим – никто из соперников отреагировать не смог.
Именно после той гонки стала ходить байка о загадочном слове «дахусим», которое Веденин сказал перед стартом одному из японских журналистов. Спортсмен решил перемазать лыжи с учётом повалившего снега и оказался прав. А на замечание японца, что, дескать, ничего не поможет, отреагировал русским выражением. Впрочем, то, что эта байка отчасти является былью, несколько лет назад подтвердил сам легендарный лыжник.
На «полтиннике» с мазью ни он, ни тренер не угадали, и Веденин стал третьим, а в последний день лыжной программы была эстафета.

«Перед моим этапом тренеры уже коньяк пили»

Состав команды вызвал много споров между тренерами и спортсменами. На второй этап первоначально был выбран Владимир Долганов, по мнению наставников сохранивший больше сил. Однако Веденин, как капитан сборной, отстоял кандидатуру Юрия Скобова.
Как показала гонка, Веденин не ошибся. Владимир Воронков и Юрий Скобов свои этапы пробежали прекрасно, передав эстафету Фёдору Симашеву, серебряному призёру Саппоро в гонке на 15 км. Что именно случилось с Симашевым, непонятно. Но он начал безнадёжно отставать от норвежца Ивара Формо, которого в личной гонке уверенно обыграл.
После третьего этапа сборная СССР проигрывала сборной Норвегии одну минуту и восемь секунд. Это не просто много, это безнадёжно много! Болельщики советской команды, которые были в Саппоро, начали покидать трибуны. Советские журналисты и фотокорреспонденты – тоже.
«Я здорово разозлился. На болельщиков, на журналистов, на всех, кто похоронил нас раньше времени и ушёл со стадиона. Я ведь прекрасно знаю, почему они уходили: магазины в городе работали последний день — на следующий день выходной был, вот они и спешили покупки сделать. Мне так обидно стало! Как же можно не верить в русского лыжника! Перед стартом столкнулся с тренерами Венедиктом Каменским и Владимир Кузиным, которые уже коньяк пили и говорили мне, что второе место тоже хорошо. Они даже не были на трассе, чтобы меня вести!» — вспоминал Веденин.

А вести нужно было. И вёл его биатлонный тренер Александр Привалов, который остался на трассе. Это было невероятно, но ещё за 5,5 км до финиша отставание было 47 секунд. Да, Веденин «снял» 20 секунд, но всего лишь 20 секунд. Но на второй половине своего этапа он просто полетел, а норвежец, абсолютно уверенный в своей победе, встал.
Веденин настиг Харвикена за километр до финиша, а в итоге привёз почти 10 секунд. Эта победа вошла в историю лыжных гонок. Впервые с 1956 года советские лыжники выиграли эстафету (позже они повторили этот успех в 1980-м в Лейк-Плэсиде).
За такой подвиг партия простила ему дерзость на церемонии открытия, когда советский лыжник-знаменосец не стал опускать флаг СССР перед императором Японии, как того требовали правила этикета.

Источник: «Чемпионат»

Заглавное фото: РИА Новости

Про волшебное слово Вячеслава Веденина, прославленного советского лыжника, я узнала сегодня. Ну очень интересная история: про смекалку советского спортсмена и профессиональное любопытство японского журналиста!Хочу поделиться!
Что это за «дахусим» такой? Что обозначает, и в чем тут прикол? Почему это русское словцо попало на первые полосы японских газет в далеком-далеком 1972 году, на Олимпиаде в японском городе Саппоро?
Вполне возможно, эту веселую историю от начала до конца сочинил один японский журналист, говоривший по-русски. Хотя вряд ли японец смог придумать такое словосочетание, понять смысл которого может только настоящий русский человек. Но до сих пор среди японских спортсменов ходят легенды о чудодейственном русском заклинании.
Тогда на лыжной эстафете у мужчин разыгралась настоящая драма, достойная голливудского сюжета. Три великие лыжные державы — Норвегия, СССР и Швеция выставили свои сильнейшие составы. Каждая страна уже имела одно золото в лыжной мужской программе и мечтала поставить эффектную точку, выиграв командную гонку. Старт! Первый этап – наши третьи, второй – ура, мы первые! И вот, досада, — на третьем этапе снова проигрываем, уступая норвежцам больше минуты. Время огромное.
Бежать четвертый этап должен был Вячеслав Веденин, уже выигравший золото в гонке на тридцать километров. Решив, что плетью обуха не перешибешь, не дожидаясь финала, с трибун начали уходить русские, тогда еще советские, болельщики и журналисты. Магазины-то в городе работали последний день — назавтра выходной был, вот они и спешили покупки сделать. Надо же было какой-то подарочек протащить на Родину через железный занавес. А в утешение бросали Веденину:- Слава, не переживай, серебряная медаль зимней Олимпиады — тоже высокая награда.
В те времена спортсмены, журналисты и прочий люд бродили рядом со спортсменами прямо рядом со стартом. А тут еще снегопад начался. Снег густой, липкий и очень мерзкий. Из-за такого погодного казуса Вячеслав Веденин принялся в спешке, прямо на стартовой позиции перемазывать свои лыжи. Тем временем, мимо Веденина проходил японский журналист говорящий по-русски. Увидев спортсмена, журналист подошел к нему и спросил:- Веденин Сан, скажите, вы думаете, что это поможет?! Ведь снег же такой липкий!
Спортсмен что-то буркнул в ответ. Точный смысл фразы поймут только «наши», а вот в Японии на следующее утро продавались газеты, где на первой полосе красовалась фото чемпиона Веденина с золотой медалью на шее и заголовком – «Произнеся волшебное слово «Дахусим», русский спортсмен выиграл Олимпиаду!»
Позже, в своих интервью, Веденин говорил, что лыжи он не перемазывал. Это был такой психологический трюк. Давил на соперника, делал вид, что срочно лыжи мажет. Может, поэтому и приставучего японца подальше послал. Но, сработало! Увидев, что его соперник из-за изменения погоды заново смолит лыжи, норвежец Харвикен занервничал и в последний момент перед стартом тоже кинулся менять смазку. Потерял время, а наш лыжник рванул вперед. Борясь за победу, Веденин выложился до конца. Рассказывал, что всю гонку ничего вокруг себя не видел — только трасса и кончики лыж.
И потом рев трибун, когда советский лыжник выехал к финишу первым!
После этой золотой победы русских норвежский лыжник Йос Харвикен со всей семьей эмигрировал в Голландию. В родной Норвегии такого поражения, при форе более минуты, ему не простили. Там лыжи – культ. Увидев, как Веденин выиграл эстафету, некоторые норвежские болельщики в ярости рвали свои национальные флаги. Представляете, каким шоком стало для них это серебро?
Это золото Веденина, вырванное тогда у сильнейших лыжников планеты, стоит о том, чтобы о нем еще раз вспомнить сейчас! А непереводимое секретное заклинание «Дахусим» означает хладнокровный анализ ситуации, веру в себя и равнодушие к соперникам и обстоятельствам. Если уж приперло — используйте «Дахусим», помогает!
Развёрнутый журналистский материал про этот эпизод, о котором ходят легенды,нашёлся на одном ресурсе:https://m.sports.ru/tribuna/blogs/positive100/840016.html

admin

Поadmin

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *